INFORMATOR.MEDIA

14-700x400Люди, отрицающие государство, существуют так же давно, как и государства. Но едва ли в Европе есть много мест, где люди игнорируют необходимость получения документов просто потому что «якось то воно буде». А в поселочках близ Светлодарска таких примеров очень много. И это в условиях войны, наличия бесконечных блокпостов, ограничения перемещений. Как было анонсировано — об увиденном нами во время 28 гуманитарной поездки читайте в статье Informator.media.

Нигилисты из Видродження

Можно ли прожить в Украине 26 лет, успеть родить двоих детей, один из которых уже пошёл в школу, регулярно пересекать блокпосты, но не иметь паспорта? Кажется, что это практически невозможно, и всё же именно такой человек живёт в селе Видродження Бахмутского района Донецкой области.

Екатерина Савенок родилась в Беларуси летом 1991-го. Вскоре её 17-летняя мать переехала вместе с ней в Украину. СССР распадался на глазах. Семья собиралась переехать из одной части Советского Союза в другую, но по пути на вокзал оказались уже в независимой Беларуси, а затем – очутились в столь же независимой Украине.

И всем «осколкам империи» было не до того, чтобы отслеживать судьбу своих жителей, не говоря уже о том, чтобы заботиться о наличии у них на руках всех необходимых документов. Идеальное время, если вы хотите затеряться.

Впрочем, чем руководствовалась мать Екатерины, она объяснить не смогла – в полдень женщина уже успела изрядно выпить.

Не было и самой Екатерины. Зато её двое детей резво бегали по двору, с интересом поглядывая на незнакомцев. Старший ребёнок в этом году пошёл в школу. Местные жители до сих пор удивляются, как его туда приняли. Единственные документы, которые хоть как-то подтверждают существование братьев — выписки из бахмутского роддома.

Соседи прекрасно понимают, что если ничего не изменится, то вопрос о лишении родительских прав обязательно станет.

Людмила Ивановна беспокоится о Екатерине, кажется, больше чем она сама

Людмила Ивановна беспокоится о Екатерине, кажется, больше чем она сама

«У нее прав, как у моей кошки. Да и то – я за ней трясусь», — говорит местная активистка Людмила Ивановна, имея в виду то ли кошку, то ли Екатерину, то ли обеих.

«Едьте в Енакиево, восстанавливайте справку»

Дом, в котором живёт 66-летний Владимир с женой, его семья купила еще в 1981-м. Но оформлен он был на его отца, который несколько лет назад пропал без вести в Енакиево (территория подконтрольная «ДНР», – примечание редактора). Была об этом и соответствующая справка, но когда она понадобилась, чтобы переоформить дом, то, вот беда, затерялась.

«Наверняка можно восстановить. В полицию не обращались?» — спрашиваю мужчину.

«Обращались. В Светлодарске сказали: «Едьте в Енакиево». Как я поеду? Там сейчас совсем другое! Не говоря уже, что я и километра не могу пешком пройти».

Раиса Владимировна и Владимир загружают гуманитарку от «Восток SOS» в мотоблок

Раиса Владимировна и Владимир загружают гуманитарку от «Восток SOS» в мотоблок

К разговору подключается Раиса Владимировна, жена Владимира:

«Ещё предлагали: «А вы скажите, что он вчера пропал». Да как же вчера — у нас же была справка, где-то это зафиксировано. Ему же пенсию не начисляли всё это время — я после этого их «скажите, что вчера пропал», специально пошла в Пенсионный, и узнала».

Самое удивительное, что супруги умудрились попасть в одну и ту же ситуацию дважды.

До войны они купили у соседки дом — «для дочери». Дочь же, когда началась война, уехала в Киев. В родном селе ни она, ни ее 15-летний сын, с тех пор не были.

Во время одного из обстрелов крышу купленного дома посекло осколками от снаряда. И оказалось, что отремонтировать ее на деньги международных гуманитарных организаций нельзя, поскольку документы оформлены даже не на соседку, у которой купили дом, а на ее родственника, умершего еще в 2011-м.

«1000 грн — только чтобы доказать, что она наследница, а потом еще документы переделать — это тысяч шесть», — с изумлением говорит Раиса Владимировна.

Таких денег нет ни у соседки, которая уже в совсем преклонном возрасте, ни у Вовы с Раисой.

Для нужд обороны

С 56-летним Николаем Ивановичем мы разговариваем в соседнем селе — Криничном. Его дом забрали военные. После этого он жил и работал в Каменском Днепропетровской области. Вернулся всего две недели назад — благо есть куда: сестра его матери завещала Николаю свою квартиру в соседней Мироновке.

«Когда бои шли, то ко мне мина прилетела. Возле забора упала, окна повылетали. Я собрался и в Мироновку поехал. Приезжаю утром, а там уже военные стоят. Они говорят: „Документов на хату нет? Ну всё, мы забираем“», — спокойно вспоминает Николай.

Николай (справа) совсем недавно вернулся с заработков в Днепропетровской области

Николай (справа) совсем недавно вернулся с заработков в Днепропетровской области

На вопрос, как же получилось, что у него не было документов на дом, в котором он жил с 1983-го, он отвечает так:

«У тых хозяевов, у которых я йии брав, документов нэ було на хату. Они у ных погорилы. Я потом кынувся, хотив сделать, но их даже в архиве нэ було. Так она у меня осталась нэпэрэпысана, нидэ-ничё. Просто я жыв, хозяйством занимався. За землю платыв».

Из Макеевки в Мироновку – с четырьмя детьми

Единственный человек, который долго не оформлял, но всё же оформил нужные документы — Женя, переехавшая с четырьмя детьми в конце 2016-го из оккупированной Макеевки в Мироновку. У Жени не было никаких средств к существованию, кроме помощи от давно перебравшейся сюда сестры. Но при этом оформлять статус переселенца, который позволил бы ей получать выплаты на детей, она не спешила. Сделала это женщина только в июле 2017-го, а первые деньги получит лишь через три месяца после регистрации.

Эрик, Юля и Женя

Эрик, Юля и Женя

«Если бы мы им не помогали, то я не знаю, как бы дети в школу пошли, — разводит руками Юля, сестра Жени. — Выкарабкались, позанимали, в долги влезли. У начальника брали в долг, он теперь постепенно высчитывает. Больше 5 тысяч это обошлось, но тем не менее дети 1 сентября пошли в школу чистые, аккуратные. Девочка в первый раз в садик пошла».

*   *   *

Люди, отрицающие государство, существуют так же давно, как и государства. Кто-то занял такую позицию по идеологическим мотивам, кто-то — по религиозным. Но едва ли в Европе есть много мест, где люди игнорируют необходимость получения документов просто потому что «якось то воно буде». Увы, практика показывает, что ничем хорошим такой подход не заканчивается.

Материал подготовлен при поддержке благотворительного фонда «Восток SOS»

Иван Бухтияров для Informator.media

 

Новини

INFORMATOR.MEDIA

IMG_8484Будучи в Тошковке вместе с «Харьковским институтом социальных исследований», мы разговорились с активистами о том, как они справляются с жизненными проблемами в условиях длящегося военного конфликта.

Как именно — читайте в нашем репортаже.

Тошковка – один из многочисленных прифронтовых поселков Донбасса, где основное ремесло – добыча угля. C развертыванием боевых действий и общим упадком уровня промышленности в регионе, жить здесь стало ещё тяжелее. Тем не менее война повлияла на развитие местной общины активистов, которая научилась управляться с большинством проблем своими силами.

Основное предприятие – угледобывающая шахта «Тошковская» – продолжает работу со значительно сниженным уровнем добычи. Но все же этого хватает для потребности населения, а оставшаяся часть «черного золота» отправляется на обогатительную фабрику.

В местную громаду входят несколько поселков: Тошковка, Нижнее (включая Светличное) и Горское. В сельском совете работают 19 депутатов, большинство из которых, что примечательно, –женщины. Они же являются и активистками, участвуя во всех основных событиях, происходящих в поселке, будь то гуманитарная помощь или приезд волонтеров, уборка территории, решение трудностей с отоплением, проведение развлекательных или обучающих мероприятий и даже «разборки» с разбушевавшимися от алкоголя односельчанами без привлечения участкового или полиции.

IMG_8471-2

В разговоре, задавая вопрос о любом происшествии, мы практически каждый раз получаем бодрый ответ: «так это мы и сами разбираемся… тут мы на месте своими силами решаем». Именно поэтому, пришла в голову мысль – здесь словно департамент шерифа, действующий сам по себе, только не в далеких прериях американского Запада, а в холмистых степях востока Украины. Правда, самого шерифа в поселке, конечно, нет.

После переподчинения Тошковки от Первомайского Попаснянскому району, «цивилизация» стала отдалённее: теперь ради справки или печати доехать по убитым дорогам стало ещё тяжелее; участковый находится в Горском, откуда еще добраться нужно, там же расположена и амбулатория; скорая помощь, имея всего одну машину на ряд населенных пунктов, ездит из Карбонита (район города Золотое)… Автобус в Попасную ходит дважды в день по будням. А оттого проблемы решаются населением на месте. «Пока дождешься помощи, проще самим все организовать», – говорят активистки.

IMG_8360-2

Подтверждением их слов стала разгрузка только что привезенного угля для местного клуба – дамы, не дожидаясь мужской поддержки, берут работу на себя.

Валентина, скромно представляющаяся «просто волонтером», рассказывает, что 15 лет назад население поселка составляло пять тысяч человек, перед войной – около четырех тысяч, сейчас же тут проживают 2800 человек – многие выехали на поиски работы и подальше от боевых действий.

Наиболее яркий пример этих самых «действий» – обстрел территории школы боевиками «ЛНР» из установки «Град» осенью 2014 года. Одного снаряда хватило чтобы разнести здание спортзала, который до сих пор не восстановлен. По словам директора школы Владимира Черкаса, детей спасло необычное явление – в школу залетела птица и разбилась прямо внутри. Учителя сочли это за плохой знак и отпустили детей по домам. Через полчаса прилетели уже снаряды…

IMG_8484

Сейчас обстановка в посёлке спокойная. Последние разрушения в Тошковке были в 2015 году. Основная проблема вполне «мирная» – отсутствие газа, а соответственно – и газового отопления, в том числе для школы. Ранее снабжение шло со стороны Луганска, но 6 июня в ходе боестолкновений труба была перебита в районе Крымского, а чинить ее на линии фронта желающих нет. Выход из положения в областной администрации нашли – сейчас ведутся работы по переподключению поселков, входящих в сельсовет, к линии со стороны Мирной долины (или, проще говоря, – Лисичанска). Но проект еще находится в стадии оценки, хотя по обещаниям властей – к декабрю успеют завершить подключение. А пока – в помощь только старый добрый уголек и электроприборы для обогрева. Правда, последние – менее надёжны: из-за плохой проводки в домах и на подводе часто выбивает свет.

«У нас за время войны много людей умерло, – говорит Валентина. – В месяц умирает по 10-12 человек, в основном – старики. В поселке появляется много онкологических больных, что вызвано влиянием войны. Был случай: начался обстрел в 15-ом году… Хоть стреляли от Тошковки далеко, но мужчина скончался сразу, только услышав звуки. Он был «регрессником», шахтером… Отправили на вскрытие – врачи сказали, что сердце разорвалось мгновенно».

IMG_8479-2

Кроме шахты больше предприятий в округе нет. Был завод по пошиву мешков, но в связи с войной производство закрылось. Активисты рассказывают о способах заработка в таких условиях:

«Был хороший проект – «Продукты за работу», проводимый организацией ADRA. Жители выполняли работы по облагораживанию поселка, за что получали по 550 грн. Вот так и выживаем…»

Группа активистов, состоящая из девяти человек, восемь из которых – женщины, работающая в Тошковке-1 (один из двух районов поселка), была создана как инициатива «волонтерской комиссии работы в поселках». В августе 2017 года зарегистрировалась как филиал организации «Украинские рубежи». Сами активисты выживают, в основном, благодаря гуманитарной помощи, совмещая деятельность с другой работой, если таковая имеется.

«Если есть возможность взрослым помочь, мы всегда будем рады. Но и за детей не забывайте. За 2014 и 2015 годы они так нахлебались, трусились в бомбоубежище от разрывов снарядов… Им надо как-то жить, чтоб они знали, что они еще кому-то нужны, – говорит Валентина. – Мы вместе с девчонками это делаем для своего поселка, чтоб наш поселок был лучше всех!»

IMG_8530-2-704x400

Милан Зайцев, волонтер БО «Восток СОС», для Informator.media

Новини

INFORMATOR.MEDIA

Война – войной, а детство – никто не отменял… О чем мечтают пацаны и девчонки в нескольких километрах от войны? Кем хотят стать? Что их больше всего бесит? Ради чего они готовы не спать ночами? Informator.media начинает публикацию серии зарисовок о правилах жизни детей в прифронтовой зоне.

Димка, 10 лет. Родился в Первомайске, давно живет в Солнечном (Золотое-1, прифронтовой шахтерский поселок в  Луганской области). Любит лепить из пластилина и не любит, когда шумно и много людей.

(більше…)
Новини

INFORMATOR.MEDIA

18813357_1895426900702928_1105939472646833811_nВ Северодонецке и Счастье (Луганская область) 3-4 июня при поддержке Благотворительного фонда «Восток-SOS» проходил фестиваль «32 мая». По словам организаторов и гостей мероприятия, инициатива волонтеров успешно реализована, а гости праздника творчества, креатива и развития не хотели, чтобы он заканчивался. Авторы инициативы поделились подробностями с корреспондентом Informator.media.

Фестиваль состоял из нескольких локаций, где можно было познакомиться с интересными лекторами, музыкантами и художниками, научиться менеджменту культурных проектов, найти новых друзей и точки внутреннего роста. Организаторы мероприятия — Благотворительный фонд «Восток-SOS», Киноклуб «Фонарь 42» и «Эко сквер».

Координатор БФ «Восток-SOS», соорганизатор фестиваля Юлия Красильникова рассказала о том, что проведение «32 мая» — это заслуга огромного количества людей.

«Это и северодонецкая и киевская команды «Восток-SOS», и Киноклуб «Фонарь 42», и Эко сквер, и «ХочуБуду», и много местных организаций, активистов, художников и волонтеров. В какой-то мере это получился фестиваль самоорганизации, ведь без участия и усилий местных партнёров мероприятие бы точно не стало таким масштабным и атмосферным», — подчеркнула Юлия.

18813571_1895426984036253_3310382190358259629_n

18835741_1383561768357959_3931906114195179165_n

18921851_1383513075029495_5276303671936943505_n

18765918_1383561685024634_1174535714734296913_n

18813600_1383501828363953_5330310776268570298_n

18813205_1381983628515773_381666762023077852_n

Программа фестиваля «32 мая» была такой

3 июня:

Экосквер (пр-кт Космонавтов, 25) 11:00 — 16:00

~Развивающее детское пространство~

— петриковская роспись

— лепка из глины

— слэклайн и другое

Парк культуры и отдыха

11:00-16:00

~Уличный университет~

— Философия ZeroWaste

— Права ребенка

— Ненасильственное общение

~Искусство~

— Серия инсталляций от художников Северодонецка

16:00-21:00

~Музыка~

— Vetka (Макеевка/Днепр)

— Олег Каданов — Оркест ЧЕ (Харьков)

— Simon Stone (Луганск/Киев)

— Шевченко`s band (Луганск/Киев)

21:00 — 06:00

~Кино~

— Ролики о детях и от детей (София Гуляева, Вероника Ботвина, Давид Моторко, Ариадна Фёклина, Максим Голоденко, Андрей Скляров, Украина)

— «Жизнь Кабачка» (Клод Баррас, Швейцария, Франция, 2016)

— “Щоденник” (Александра Чуприна, Украина, 2016)

— «Грбавица» (Ясмила Жбанич, Германия, Босния-Герцеговина, Австрия, Хорватия, 2006)

— “Мразь” (Д. Чухран, Северодонецк, 2016)

— «Безродные звери» (Кэри Фукунага, США, 2015)

— “Северодонецк” (Евгений Королетов, Украина, 2016)

— “Бегущий за ветром” (Марк Форстер,США, 2007)

По словам соорганизатора фестиваля Юлии Красильниковой, разные локации посетили в общей сложности около тысячи человек.

18835505_1384700414907080_7877342075024714415_n

18835735_1384702658240189_5964669172527291374_n

18813573_1434311823293021_775054402569627699_n

«Очень популярным оказалось детское развивающее пространство, дети разного возраста отрывались с аниматорами, творили красоту на мастер-классах, бегали, веселились и, собственно, развивались. Около 30 детей из прифронтовых Тошковки, Золотого и Врубовки побывали на лекциях уличного университета, поиграли в Мафию и настольные игры. Арт-инсталляция незапланированно создавалась совместно с гостями фестиваля», — рассказывает Юлия Красильникова.

Кроме того, на площадках во время проведения фестиваля работали музыканты, создавая праздничное настроение, это была еще одна отличная возможность для гостей мероприятия погрузиться в атмосферу творчества и радости.

«Музыкантов вообще местная молодежь не хотела отпускать», — прокомментировала Юлия. По ее словам, «день получился такой насыщенный, что на традиционную для фестиваля ночь кино, кажется, не оставалось сил».

18813612_1383501845030618_5806145214104585237_n

18814341_1384702688240186_9162745023577776601_n

18921671_1384702751573513_3289808040034143776_n

18839274_1383561625024640_7925438922199067151_n

18881966_1434311523293051_7230719335367493098_n

18813934_1434311579959712_6870537300150685455_n

«Но и жуткий ночной холод добавил свою атмосферу. Наши волонтеры, чтобы спасти «доживших до утра», организовали ватру. Такой фестивальный формат внове для Северодонецка, но, по моим ощущениям, к нему есть интерес, и нужно продолжать», — добавила соорганизатор фестиваля «32 мая».

Она подчеркнула, что 4 июня в Счастье в рамках фестиваля социальных юношеских фильмов «32 мая» прошел ночной кинопоказ, посвященный дню защиты детей. Напомним, что «32 мая» — это ежегодный луганский кинофестиваль, который нацелен на привлечение внимания общественности к нарушению прав ребенка в Украине. В этом году волонтеры расширили концептуальные границы и форматы.

В Счастье фестиваль был представлен ночной программой — это была ночь кино под открытым небом.

«Изначально идея фестиваля заключалась в привлечении жителей города к дискуссии о судьбе детей уязвимых категорий (беженцы, сироты, «дети улиц») и информировании о проблемах. Сегодня же в Украине детства лишились все, кого так или иначе коснулась война. Война забрала у нас голос в Луганске, но не заберет силы и желание бороться с несправедливостью. Фестиваль «32 мая» — это фестиваль про людей и для людей», — сообщили организаторы мероприятия.

18920362_1320655024709451_2316951963233628911_n

18835799_1320655244709429_5889038218539856454_n

18951477_1320655411376079_3266443021738799585_n

Программа фестиваля в г. Счастье была такой:

Сквер Памяти (ул. Мира, за Домом Культуры):

~Кино~ (20:00-23:00)

— Ролики о детях и от детей (София Гуляева, Вероника Ботвина, Давид Моторко, Ариадна Фёклина, Максим Голоденко, Андрей Скляров, Украина)

— “Щоденник” (Александра Чуприна, Украина, 2016)

— «Грбавица» (Ясмила Жбанич, Германия, Босния-Герцеговина, Австрия, Хорватия, 2006)

— «Жизнь Кабачка» (Клод Баррас, Швейцария, Франция, 2016)

18738960_1384756098234845_5064815245496493706_o

Материал с сайта Informator.media

Автор: Марина Курапцева

Новини

INFORMATOR.MEDIA

Opalenko23 мая в Киеве состоялась международная конференция «Реинтеграция Донбасса в условиях гибридной войны». Координатор направления «Документирование нарушений прав человека на востоке Украины» БФ «Восток-SOS» Ольга Опаленко о грубых нарушениях прав человека на окупированных территориях и необходимости создания механизмов помощи людям, пострадавшим в результате конфликта.

Новини

INFORMATOR.MEDIA

17888414_1892795837629619_1540817731_n

«К нам голубь прилетел!», — радуется Валентина из деревни Сизое. Голубь – это радостная весть, особенно – после сильных обстрелов, когда ты уже не помнишь, как давно их видел в последний раз. Сизое расположено в 20 км от Станицы Луганской, до границы с Россией – 3 км. Сейчас здесь живут 13 человек.

До 2007 года Валентина жила в Луганске. Однажды приехала с коллегами на рыбалку в Станично-Луганский рыбхоз и навсегда влюбилась в этот живописный край.

«Я как увидела всю эту красоту, поняла, что хочу здесь умереть. Вот до сих пор и живу, — вспоминает Валентина и параллельно накрывает маленький покосившийся стол. — Уже так поздно, а вам еще назад ехать… Давайте скорее, у меня тут мед и сгущенка».

Большая комната. Много зелени, сквозь листья сочится сумеречный свет лампочки. Здесь всё пропитано тоской и одиночеством. Всё, кроме Вали, которая переживала, что мы не приедем. Ценность этих встреч – не в плотно упакованных наборах «гуманитарки», а в редких разговорах о чем-то простом и понятном, когда можно просто посмотреть в глаза человека из условно «мирной» жизни.

«Всю жизнь строимся, строимся… А тут еще и война. У нас везде трещины пошли. С одной стороны крышу пробило осколками, с другой — пулями, забор был пробит. Сыпалось страшно. Не дай Бог… Подходит опять ночь, а меня уже трусить начинает. Я боюсь очень. Вот эти вещи, на которых вы сидите, все оттуда, из подвала… Две зимы я жила в погребе. Аська, собака моя, тоже из подземелья. Сегодня, как в полпервого ночи начали стрелять, она уже сидит и ждет, караулит подвал. А в прошлом году она как раз щенят родила. Когда опять началось что-то страшное, она бегает от погреба к щенкам, туда и обратно. И в итоге все равно выбрала щенков. В погреб не полезла, тогда я уже коробку с Аськой и щенками взяла и в погреб понесла».

Способность сочувствовать не отсыревает в подвалах, где Валя проводит большую часть времени последние три года. С мужем, которого уже второй раз увозит «скорая», они живут уже 20 лет вместе.

— Извините, что я вас принимаю в такой обстановке. Еще и муж попал в больницу в предынфарктном состоянии. Как по закону подлости – в прошлом году день в день попал, в этом – тоже самое.

— А где он сейчас находится?

— В Станице Луганской.

У Валентины очень фактурная внешность, но фотографироваться она не любит.

17842227_1892795847629618_9408363_n

«Старость — не радость, красоты никакой, уже скоро 70. Тут уже о вечном нужно думать, а не о фотографиях. Давайте я вам лучше свои стихи почитаю, а?», — принимая изящную, чуть театральную позу, Валя начинает читать стихи:

Утром проснулась от свиста скворцов.
Слезы из глаз буквально полились.
Вольные птицы, войне вопреки,
где выросли вы и сюда возвратились?

Сколько нам с вами слез пережить?
Воют снаряды, взрываются мины.
От ужаса в погребе пряталась я,
а вы в своих гнездах птенцов выводили.

Я Бога о мире все время прошу,
прости нас, Господь, и всех вразуми.
А если для мира нужна еще жизнь,
ты только мою одну забери.

В этой глухой деревне голос Вали, звучащий в противовес жадному голосу войны, раскачивает, словно маятник, воспоминания всех присутствующих в этой комнате.

17888316_1892797364296133_1788369542_n

Страшно подумать, что может вернуться ужас, который забыть не могу.
Рев самолетов, взрывы снарядов, холод подвала, в котором живу.
Война — это зверь, жестокий, голодный. Куда не придет, там разруха и кровь.
Он мины посеял в полях плодородных, а в душах людей только ужас и боль.
Где танком прошел, там дороги не стало, где выстрелил «градом», там исчезли дома.
А сколько людей просто жадно сожрала…

Валентина не записывает свои тексты, все держит в голове и почему-то думает, что никому они, как и ее жизнь, не интересны.

«Скачет в груди, как мячик мое изболевшее сердце. Хочется спрятаться в землю, в землю зарыться глубже. Над нами рвутся снаряды, скажите кому это нужно? Я думала мир будет вечный и старость моя будет в радость. Война мою жизнь забирает, не знаю сколько осталось. А мы все простые люди. И в радости, и в печали в чудовищ вдруг превратились, людей в себе убиваем. Сколько семей не создастся, сколько детей не родиться, победой в этой войне никто не сможет гордиться».

— До войны тоже писали?
— Да, писала, только поменялась тематика.

— Здорово было бы выпустить сборник ваших стихов.
— Да ну, я вот всегда удивляюсь, когда молодые люди слушают. Мне кажется, что сейчас все — такие “пофигисты”. Никому не нужны стихи… Берите сгущенку, — прерывается Валя.

— Нет, спасибо, мы бы медика в чай добавили.
— Да вы не стесняйтесь, это — не та сгущенка, которую вы привезли, — все заливаются смехом.

— С военными проблем не было в коммуникации?
— Пока нет. Ребята здесь меняются постоянно, 6 или 7 бригада, не помню. Они часто к нам заходят, то дрель, то ключи им нужны. Пришел какой-то парень, тоже стихи писал. Я его попросила почитать, ну он и согласился. У него очень тяжелые стихи были, агрессивные. Волки там у него бегали. Я ему свои почитала, а он плакать начал. Он очень удивился, что все стихи у меня в голове. Молодой парень, что его так зацепило, не понимаю.

В деревне осталось всего семь «живых» домов. Люди встречаются редко, два раза в неделю, когда привозят продукты питания и бытовой химии.

«На нашей половине только два дома живых осталось, и даже по нашему селу, если судить, то вот эта половина, где я живу, может не понимать противоположную, потому что здесь рвется, а там тишина. Только отзвуки. Казалось бы, одно село… Поэтому хорошо, что вы приехали – мы хоть селом собрались, пообщались чуть-чуть, а потом каждый в свой котел полез».

17888550_1892796510962885_52320831_n

Валя постоянно благодарит нас за то, что «мы не забываем». Справедливости ради нужно сказать, что благодарить следует нам всех тех людей, которые в этих нечеловеческих условиях сохраняют достоинство, продолжают радоваться.

«Кто не был в «серой зоне», тот не знает, что не живут здесь люди – выживают.
От приступов сердечных умирают, не выдержав всех ужасов войны.
Какая горькая нам всем досталась старость, а нам больным так мало жить осталось.
Хочется покоя, тишины. Устали мы от подлостей войны… — Валю прерывает Аська, которая тоже истосковалась по теплу человеческих рук. — Дальше не буду, не дает…».

Найля Ибрагимова, волонтер БО «Восток-SOS»

Материал с сайта Informator.media

59 семей проживающие в Болотенном и Сизом получили гуманитарную помощь в рамках проекта «Поліпшення умов життя вимушених переселенців і постраждалих від конфлікту в Україні» от Благотворительного фонда «Восток-SOS» и немецкой организацией «Diakonie Katastrophenhilfe» при финансовой поддержке Министерства иностранных дел Германии. Кроме того, местное население получило 13 универсальных медицинских аптечек от БФ «Восток-SOS» и эстонской организации MTÜ Mondo, которые были закуплены за денежные средства Министерства иностранных дел Эстонии.

logo vostok-sos, mondo red, ehalogo-german-humanitarian-assistance-diakonie_

Новини

INFORMATOR.MEDIA

unnamed (5)

Трехизбенка – село, что находится в Новоайдарском районе, долгое время было одной из самых горячих точек Луганской области. Сейчас здесь гораздо тише, но о спокойствии местным жителям приходится только мечтать…

Когда впервые слышишь о Трехизбенке, в голове сразу возникают вопросы об этимологии названия села, на что местный дом культуры подготовил красноречивый ответ на одной из торцевых стен увядающего здания.

“…Коль прицепишь хотенку к обрыву реки —
называй Прицепиловкой, людям на милость.
А где хаты поставят втроем мужики,
то уже Трехизбенка на свет появилась”.

Найти эти три хаты, с которых началось село, в котором сейчас проживает около двух с половиной тысяч человек, нам не удалось. Между тем, мы больше времени провели с Лилей, медицинской сестрой местной амбулатории, куда благотворительная организация “Восток-SOS” привезла фотоэлектроколориметр. Лиля искренне обрадовалась этому сложному лабораторному оборудованию, т.к. теперь они оперативно смогут проводить необходимые анализы, например, измерять уровень гемоглобина.

Говорить с Лилей очень приятно. Не взирая на предмет разговора, ее тихий, спокойный голос дает ощущение стабильности.

unnamed

Какой случай за все время войны вам больше всего запомнился, Лиля?

У нас Анечка работает в амбулатории. Ее девочке — 5 лет. Был период, когда не было взрывов, все было тихо. Потом опять началось. Во время сильного обстрела мать-пенсионерка, сама Аня и ее мужем опешили. Сели и сидят. А дочка их пятилетняя одела курточку, взяла сумочку с документами, подходит к родителям и говорит: «Че сидим? Пошли в подвал!». В 5 лет она стала взрослым человеком, который наравне с родителями принимает жизненно важные решения. Да, ее детство закончилось в 5 лет. Я плакала неделю после этой истории. Родители опешили, сидят и думают, что делать, а дитя все понимает. В жару надевает теплые вещи, потому что знает, что в подвале холодно, сумочку с документами берет, потому что мало ли что.

Сколько сейчас детей проживает в поселке?

Сейчас 123 ребенка, но цифра эта плавающая, потому что, как только начинаются массированные сильные обстрелы, взрослые вместе с детьми сразу уезжают. Потом тишина наступает – возвращаются. Как ты проживешь в Северодонецке, не имея ни квартиры, ни адекватных средств к существованию? Здесь картошка в подвале есть, дрова и уголь нам бесплатно завез «красный крестик». Если не брать военные действия, то мы еще хорошо живем по сравнению со всей остальной Украиной. У нас 5 сел – это Орехово, Кряковка, Трехизбенка, Лопаскино и Лобачево – 52 км по линии разграничения, у всех одинаковые проблемы. Последнее попадание было месяц назад, повредили 5 домов, прямых попаданий не было.

На базе амбулатории силами местных волонтеров и благотворительного фонда “Восток-SOS” создан центр гражданской активности, где будет оказываться юридическая и психологическая помощь местным жителям. Центр только начинает работу, поэтому Лиля постоянно прерывается на разрешение мелких вопросов.

«Это хорошо, что открыли центр, — говорит Лиля, — Здесь необходима детская и взрослая реабилитация, психологическая поддержка. Постоянной помощи не оказывается, приезжали “Врачи без границ”, привозили психологов. Был очень хороший психолог, который даже предотвратил суицид. За войну — 6 человек повесилось, такого никогда не было. Вот, седьмой случай предотвратил. Помощь очень нужна».

Для оказания первой медицинской помощи у вас есть все необходимое?

Да, нам помогает новоайдарская больница.

Скорая помощь за какое время из Новоайдара приезжает?

Около часа. Сейчас сделали подстанцию еще в Райгородке, вроде будет чуть быстрее прибывать. Понимаете, в самой Трехизбенке очень опасно оставлять скорую помощь. У нас на базе амбулатории есть машины, если какой-то форс-мажор, мы сами выезжаем. У меня здесь нет ни выходных, ничего. Все жители знают, где я и другие сотрудники живут, в случае чего обращаются. Дай бог чтобы не было необходимости, но мы готовы и к раненым, и к больным выезжать.

С проявлениями социальной напряженности медицинский персонал часто сталкивается?

Ой, конечно. Людям очень сложно объяснить, что гуманитарные организации оказывают помощь только по определенным категориям. Но люди не слышат этого. Какая-то организация, к примеру, хочет помочь только беременным, а не беременным не хочет, может, средств у них нет. Вот и возникает напряженность. Начинаются скандалы, бабушкам совсем ничего не объяснить: «Я хворее, чем она хворает». Объясняешь, объясняешь, но все впустую. Например, при бронхиальной астме кому-то помогают, а при бронхите – нет. И все равно люди приходят и говорят: «Я “кахыкаю”, а ты мне не помогаешь». После этого напряжения возникают, всякие «проклятия». Люди говорят такие слова, которых раньше и в мыслях не было. Может, это где-то глубоко сидело, и война все это вскрыла. Я не знаю… А сейчас оно всколыхнулось.

unnamed (1)

Я помню, в фильмах показывали, как после войны люди восстанавливались: песни пели, веселились, города возводили, все вместе плотины строили. Сейчас я понимаю, что все это было пропагандой. Тогда я верила во все это. Сидим мы как-то с бабкой, я ее и спрашиваю: «Ба, а как во время войны было?» Она мне отвечает: «Во время войны было страшно, потому что нас убивали. А после войны начался самый настоящий ужас». Вот теперь я это понимаю. Нет никакого выдуманного романтизма, гармошек и прочего. Распри и доносы – это есть. Человек идет, пишет донос, он даже не понимает, что человек, на которого он пишет что-то выдуманное, может сильно пострадать. Только потому, что кому-то на одну шиферинку больше дали.

Это доносы, связанные с вашей волонтерской деятельностью?

Да. Я и памперсами, и таблетками, и гуманитаркой торгую в понимании некоторых людей. Чем мы только не торгуем. Обидно до слез было, думала бросить все и не заниматься ничем. А Вера Алексеевна из сельского совета еще в начале войны взяла меня за руку и говорит: «Лиль, ты же помогаешь не только гавнюкам, ты еще помогаешь тем, кому действительно нужна помощь».

Чего не хватает сейчас в селе?

Мира и спокойствия. Возвращения к мирной жизни, чтобы какая-то надежда была. Чтобы была возможность строить планы хотя бы на завтра, уверенности и спокойствия не хватает. Вы понимаете, если у нас сейчас рождается 10-11 деток, а справок по смерти мы выписываем 70. Этого села не будет скоро. Оно вымрет. Раньше теплицы были, молодежь была. Вчера едем, и я вижу теплицы не накрытые, никто ими не занимается. Затраты большие у людей, а сбыта – нет. Нет уверенности никакой. Раньше у нас рынок был шикарный, выращивали ранние помидоры и огурцы, редиску. А сейчас – ничего.

Насколько смертность повысилась в сравнении с довоенным периодом?

Я в 2014 году в день по две справки о смерти выписывала. До октября 2014 года нам сюда два раза в неделю со Стаханова приезжала врач и вел прием. Постоянного доктора в Трехизбенке с 2007 года не было. С января по октябрь 2014 года — 28 справок по смерти. Это за 9 месяцев получается. А с октября 2014 года — 20 справок, за 2 месяца только 20 справок выписала. 2015 год — 45 справок. 2013 год — 29 справок. Это я еще здесь не учитываю молодых людей и пропавших без вести, это не моя ответственность. Они относятся к Старобельску. Нужно как-то направить движения людей, гуманитарная помощь — это хорошо, но нужно что-то еще. Нельзя так больше, этот психоз нужно остановить, трудоустроить людей. Люди приходят, к примеру, на прием. Они начинают говорить про свои болячки и сразу же переключаются на войну, потому что болячка появилась после того, как снаряд упал. Я не могу, я с ума схожу, я у них спрашиваю про болезни, а они только про войну говорят.

В поселке часто сталкиваетесь с делением людей по проукраинским и пророссийским взглядам?

В Трехизбенке этого вообще нет. У нас тут – дети, там – родители живут или наоборот. У меня в Луганске родители остались. Мы завязаны с Луганском, мы всю жизнь там были. Деления на сепаратистов и проукраинских у нас нет, поэтому я вообще не могу понять, почему эта война происходит. Я очень далека от этого, но того танкиста, который попал мне в дом, верите или нет, я бы пошла через линию и загрызла. При это я все равно не могу понять, почему мирных жителей там называют «сепаратистами». Отцу моему — 87 лет, живет на 10 этаже. Пенсию здесь не может оформить, потому что даже выйти не может. А там на пенсию в 1500 рублей он вынужден выживать. Раньше я ему хотя бы могла мешок картошки привезти. А сейчас в Счастье мост развален, здесь на лодке его перевозить нелегально нельзя. Все так живут. Кто-то ребенка тащит на ту сторону в школу, взрываются, бьются, военные гоняют, арестовывают, штрафуют. Все равно идут, в одну и другую сторону.

С военными возникают конфликты?

Бывало иногда, приезжает армия и кричит на нас, что мы — сепаратисты, потому что проголосовали. А я сама держала в руках эти агитки из Луганска в 2014 году. Там два вопроса было: 1 – децентрализация Луганской области, 2 – амнистия «Беркута». Да, дураков ввели в заблуждение. Нам повезло, мы пока за бройлерами ездили, здесь уже голосование закончилось. Потом военные немного побудут здесь с нами и говорят, что, вроде, не «сепары». Помидорки, огурчики им таскаем. Они радуются, говорят, что мы не такие и поганые.

Как в Луганске сейчас живут люди?

Плохо. Хорошо там живут либо военные, либо милиция, либо бандиты, которые машины и квартиры поотжимали. Медсестра там получает также, как и я, только там цены в два раза выше. Правда, электроэнергия и хлеб на той стороне были дешевле. Какие до войны были тарифы, такие они и остались. Воду сейчас по часам включают, не успел искупаться за два часа, значит не успел. На рынках начали бабок гонять, которые укропчиком торгуют. Кому она там мешает? Не сладко им там живется. При всем этом в Луганске есть онкологическая больница. Там дешевле можно обследование пройти, анализы сдать. Врачи там все знакомые. Конечно, мы туда ездить будем. А здесь ближайшие онкоцентры – Лисичанск и Харьков. Это на транспортные расходы только сколько уйдет. Врачи всегда и везде оказывают помощь.

Волонтер «Восток-SOS» Найля Ибрагимова

Материал с сайта INFORMATOR.MEDIA

Новини